---------------------------------
ЕКАТЕРИНА СОЛОМОНОВА
О НАШЕМ СХОДСТВЕ С ЮЖНОЙ АФРИКОЙ
|
В исламском ласковом мире
Нас убивают, мы объявляем о прекращении огня, нас опять убивают; c того момента, как Ариэль Шарон решился в одностороннем порядке заявить о миролюбивых своих намерениях, произошло более ста терактов или попыток терактов, включая недавнее массовое убийство детей. И вот, подстегиваемая любопытством, я решила наконец выяснить, какое действие оказала благороднейшая израильская инициатива на так называемое международное общественное мнение - была ли она оценена и одобрена этим гипотетическим мнением и сумела ли сколько-нибудь склонить его в нашу сторону, изменив общее дурное к нам отношение. Воспользовавшись остаточным, со школьных времен, знанием французского, я взялась рассматривать парижскую прессу, представленную в изобилии во всемирной сети; результаты обзора меня бесконечно опечалили. Что бы мы ни делали, ничего не меняется, и миролюбие наше подвергается сомнению; безмерна нелюбовь к еврею, числящемуся оккупантом, - палестинец же всегда прав и невинен. Если же последний занят приготовлением в домашних условиях варварского, с гвоздями, взрывного устройства, дабы привести его в действие в людском скоплении, то он делает это из-за своего отчаянного положения. Недавнее убийство детей на пороге тель-авивского клуба вызвало, естественно, всеобщее осуждение, откуда никак не следует, будто симпатии переместились на еврейскую сторону. Нет, симпатии попрежнему на стороне палестинцев, и хотя отдельный самоубийца единодушно осуждается средствами информации, общий взгляд и концепция не изменились - в отличие от трехлетнего Мохаммеда из Газы, ставшего символом страдающего палестинского племени, тель-авивские дети не станут подобным символом; достаточно массированного, с последующими разрушениями и покойниками, обстрела Газы, чтобы назавтра забылось о еврейских жертвах. Дабы не быть голословной, приведу примеры, дающие представление о нынешней популярной французской концепции. Уже после того, как израильский лидер оповестил общественность об одностороннем прекращении огня и готовности принять выводы комиссии Митчелла, респектабельная либеральная "Ле монд" опубликовала два аналитических текста, в которых по-прежнему говорилось об израильской непропорциональной реакции и стрельбе по палестинским крохам, бросающим в оккупантские головы безобидные, в общем, булыжники. В статье Мариуса Шатнера "Армия лжи" (имеется в виду израильская армия) речь идет о невинно убиенном Мустафе Эль-Рамлаби, бродяге, проникшем по ошибке в закрытую зону неподалеку от Нецарим и здесь же застреленном оккупантами. Посланник Франс-пресс пишет с негодованием, что, дескать, армия лжива и пользуется дезинформацией, убивает безобидных людей и выдает их за террористов; правоту его подтверждает известная жительница Рамаллы, корреспондентка "Гаарец" Амира Хес, чье сердце, как сказано в тексте, отдано жертвам. Особенным образом француза возмущает то обстоятельство, что израильским солдатам ныне позволено стрелять, если, по их мнению, жизнь их подвергается опасности,- а он бы предпочитал, чтобы они не стреляли и в этом случае; лучше, чтоб гибли евреи! Ни один взорванный террористами автобус в этом репортаже не упоминается, ни одной кровоточащей подробности из еврейского лагеря, дабы не вызвать ненароком сочувствия; автор как о курьезе упоминает о том обстоятельстве, что израильтяне еще и чувствуют себя жертвами. Еще одна статья, опубликованная в том же номере, принадлежит перу Жоржа Корма, бывшего ливанского министра финансов; уже и название ее ("Неоказание помощи народам, подвергающимся опасности") не сулит нам хорошего. Корм поначалу выражает недоумение в связи с тем, что израильтян уже не трогают, как прежде, вопросы мира, - ведь ничего не отдают и, кажется, не намерены отдавать, а это вернейший признак апатии! Разве что из Ливана оккупантов удалось эвакуировать безо всяких условий, употребляя выражение автора, благодаря сотрудничеству между государством и непобедимой "Хизбаллой", при полной поддержке президента республики генерала Эмиля Лахада. Бывший ливанский министр предлагает новый подход к палестинской проблеме: он рекомендует впрыснуть изрядную дозу светскости в ближневосточный конфликт, дабы тот не соскользнул в пучину религиозных страстей, - так сказать, привить ему рациональности. Только светское мировоззрение, замечает Корм, способно внести толику здравого смысла в израильско-палестинскую сумятицу. Следует также применить в отношении Израиля международное светское право, продолжает Жорж Корм, а согласно этому праву, надобно придать международный статус святым местам и позволить вернуться в Израиль беженцам. В конце концов, еврейские общины, получившие компенсацию за все то, что им пришлось вынести в Европе (слова "катастрофа" бывший министр избегает), ныне должны признать за собой подобную же обязанность в отношении своих жертв - палестинцев (то есть сионизм приравнивается к нацизму). Так же, как признано было религиозное еврейское право на возвращение, должно быть признано и право на возвращение палестинцев на основании владения ими, на протяжении многих веков, этими землями (не хотелось бы спорить с ливанским министром, но народ, называющийся палестинским, осознал себя таковым после 1948 года). В конце бывший министр проводит в открытую параллели между Израилем и Южно-Африканской республикой, чье белое меньшинство сдалось под внешним моральным и материальным натиском (и где сейчас белое меньшинство? где процветающая алмазно-платиновая республика?). Точно так же, считает Жорж Корм, обязано сдаться израильское общество, для чего требуется усиленное внешнее давление и ввод международных сил для палестинской защиты. Ведь нельзя допустить преступление невмешательства в то время, когда палестинцы подвергаются смертельной опасности, заключает бывший ливанский министр, напророчив нам чудовищную южно-африканскую судьбу. Должно быть, для равновесия в "Ле монд" приводится также некое полухудожественное описание нынешней иерусалимской жизни, подготовленное английским писателем Натаном Ингландером, последние пять лет живущим в Иерусалиме. Писатель не объявляет своей позиции, цель его - описать безумный испуг, лихорадочное сердцебиение города, замирающего при звуке лопнувшего детского шарика; он, к примеру, зашел однажды в "Макдональдс", дабы удовлетворить неистребимую тягу к американской продукции, и, взявшись за гамбургер, вдруг услышал неожиданный взрыв, крики, взбудораженные голоса. Выяснилось, что у маленькой девочки лопнул воздушный шарик, - все затихли, будучи смущены неоправданным собственным испугом и суматошной реакцией, а затем, как ни в чем не бывало, закурили, вернулись к повседневным жестам и интонациям. Ингландер описывает также собственный ужин на иерусалимском балконе, слишком теплым вечером, в компании четырех давних американских приятелей; вдруг раздается взрыв, серия взрывов, должно быть, израильские танки отвечают на обстрел Гило. Все безразлично обсуждают, танки ли это, затем смотрят по видео американский боевик, в котором тоже стреляют и убивают, и вот, вблизи настоящей смерти, все выглядит безнадежно и абсурдно. Жить в Иерусалиме - значит понимать, что здесь можно умереть, пишет Ингландер; место это являет собой нечто вроде вихря, водоворота, в чьей крутящейся воронке помещаются мертвые, по бокам - раненые, все же прочие участвуют в страшноватом всеобщем движении в силу того простого факта, что они находятся здесь же, внутри тайфуна. За последние пару недель в квартале, где живет писатель, были убиты двое в результате террористического нападения; так судьба, случай, элементарная неудача сдвигают каждого, шаг за шагом, к роковой позиции в центре тайфуна, заключает Ингландер. Решив, что писательские заметки все же привлекательнее и забавнее, нежели журналистские пошлые, однообразные репортажи, я взялась за путевой дневник еще одного автора, специалиста по современному мусульманскому миру - Гиля Кепеля, недавно прочесавшего всю кипящую палестинскую территорию. Дневник этот, также опубликованный в "Ле монд", начинается с описания исламской манифестации в Назарете, где "каждый метр земли кричит о своих природных, вечных правах". Писатель не без удовольствия описывает симпатичное это место, чьи торговые точки с дешевыми овощами и фруктами, совсем еще недавно соблазнявшими соседних русских евреев, ныне украшены портретами Хасана эль-Банна, создавшего движение "Мусульманских братьев" еще в 20-е годы, в Египте. Писателю нравятся вышедшие на манифестацию юные девушки с летящими по ветру . . . . . . . . . . |
---------------------------------